Я бы в этой связи вспомнил еще одну интересную новость этой недели. Это интервью Пугачевой.

Есть экстремист, террорист и нехороший человек Арестович, который за Пугачеву заступился интересным образом в своем канале, сказав, что она олицетворяла собой все лучшее в тухлом-затхлом совке. Пока тухлый-затхлый совок всех заставлял каналы копать, она пела про свободу и право на частную жизнь.

И именно поэтому ее ненавидят и землянка УПА, бандеровский барак, и ватный ГУЛАГ, московско-кремлевско-державно-патриотичный. И именно поэтому надо всем людям доброй воли любить Аллу Борисовну.

Я тут с Дугиным как-то говорил, что его толкнуло в философию тогда. И он, как ни странно, говорит, что базовым толчком [было] резкое, именно эстетическое, неприятие советского стиля брежневского. Кстати, с Аллой Борисовной в качестве его символа и флагмана в своем роде.

Он стал антисоветчиком под влиянием песен Пугачёвой. Не потому, что был её фанатом, а совсем наоборот.

Потому что, по сути, Алла Борисовна — это тоже про то, что в 1996-м году можно было прийти к Евстафьеву с Лисовским и из коробки из-под ксерокса получить гонорар за выступление на концерте в поддержку Ельцина. Это же было пиком свободы, интриги, возможности влиять, и что там еще есть в этом посте у Олега Кашина. Пальцы эти скрещенные.

Вот так это работает. Не случайно… Зеленский — это же тоже одно из амберовских отражений, аватаров Аллы Борисовны. Это просто какой-то из дальних ее отпрысков, внучат, клонов той самой пугачевской эстрады, тех помоев, которые на нас лились из советского телика.

Пугачёва выросла из конфликта советской культурной машины с советской же машиной идеологической. Потому что советская культурная машина хотела творить, не будучи ограниченной парткомом, худсоветом, старшими товарищами.

Они ощущали себя звездами. И, кстати, особенно те из них, кто были выездные, они были знакомы с западными звездами, это же было прозрачно. Они ездили в какой-нибудь Сопот польский на фестиваль песни. Туда же приезжали всякие итальянцы.

Они хотели быть как те звезды. Которые, как им казалось, единственное, на что ориентируются, это на запросы рынка. На запросы своей аудитории, своего слушателя, зрителя, своих фанатов.

И никакого худсовета над ними не стоит. И никакая партия с комсомолом им не указывает, про что петь. И можно жить как угодно, получать сколько хочешь. Никто в твою личную жизнь никогда не лезет.

Ну и, понятное дело, петь про что нравится, а вовсе не про стройки, плавки и очередные победы социалистического строя. Наша культура вся была плюс-минус про это. И понятное дело, что она и выдвигала на авансцену в 70-е вот это — Ротару, Пугачеву и еще целую плеяду других, в общем, таких же.

И что мы имеем в финале советской культуры?

Мы имели изначально конфликт — о чем петь. Об общественных делах, или о любви? Победил подход, что петь надо о любви. К чертовой матери эти общественные дела, «Скованные одной цепью». Все, нафиг, петь будем о любви.

И что мы увидели?

Что в ходе пения о любви на Олимпе этом культурном образовалась вполне себе монополистическая структура, вполне себе мафиозного типа. И уже к 1993-1994 году всё было в «Рождественских вечерах» Аллы [Пугачевой]. Ну, всё. Советская эстрада вроде закончилась, а монополизация в сфере пения о любви произошла даже быстрее, чем монополизация на газовом и нефтяном рынках России, удивительным образом.

В 1996 году эта монополизация уже стала полностью защищать новых хозяев жизни, и Алла Борисовна была одной из учредителей — внутри новой России — собственно прослойки интеллигентской, то, что мы называем «певцы ртом». Это одна из интеллигентских прослоек, которая корнями уходила в советскую интеллигенцию, но она первая  совершила глобализацию.

Опять же — Пугачева что первая сделала? Она первая легализовала непотизм, причем в открытой форме, вывела свое дитя на широкий экран.

Потом было образцово-показательное превращение. Звезды и певцы ртом же обязательно свою личную жизнь выставляют на всеобщее обозрение. В этом был смысл западнизации. Что у советских артистов, [да] и до революции, кстати, это было не принято. Это же личная жизнь, она и есть личная. Это чисто принцип Бродвея. Шоу.

Она первая выставила не себя даже, а дочь свою. Звездный брак дочери Пугачевой с сыном не менее известного джазмена Преснякова, с этого все началось. Алла Борисовна — это не просто персональный выгодополучатель. Это человек, который построил свою монополию.

Отдельно — Борис Борисович Гребенщиков, это, в сущности, мужская ипостась Аллы Борисовны. Если внимательно произвести деконструкцию его творчества, то пел он, в общем, о том же самом. Она — не надо, дорогой партком, мешать мне петь о любви, а он говорил: не надо, дорогой партком, мешать мне петь о поисках нирваны. Но вот на этом различия и заканчиваются.

И не случайно в итоге они, втроем еще и с Макаревичем, фоткаются где-то в Израиле. В стране, которая, как известно, никогда не воюет с соседями.